Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство. 05.07.2009. Часть вторая.

Вот и Новочеркасск – горе и тепло моего сердца…

Поезд остановился не на первой платформе и надо было идти через мост.

Между вагонами мелькнул проходящий Адлер – Архангельск. Если трафарет соответствует направлению, то в нем ехали уже загоревшие пассажиры с опустевшими кошельками.

Уже поднявшись на переходной мост я за спиной обнаружил своих зеленых знакомцев. Оказалось, что и им до Новочеркасска.

Пропустив их мимо себя, я огляделся вокруг…

Вот и знакомая с детства панорама с блеснувшей Тузловкой вдали…

А этом домике после войны продавали билеты на поезда, т.к. вокзал был разбомблен и сгорел и вокруг это было единственное уцелевшее здание. Но купить билеты было невозможно, потому, что все прилегающее к домику пространство было забито желающими. Каким то образом нам с мамой удалось это и отойдя в сторону к своим вещам (большая плетеная корзина и фанерный сундук) мы проверили билет: Новочеркасск – Москва – Воркута. Мы ехали к папе, «врагу народа», отбывающему срок в заколюченной Воркуте. В то время я закончил четвертый класс, а мама, худенькая и бледная, начинала возвращаться к жизни после жесточайшего голода. Есть у нас было нечего – голод заставлял вынюхивать запах в ящике, где когда то лежала «макуха» (жмых от семечек). И мне было странно, как так, запах есть, а самой еды нет?

Сегодня только короткой болью в сердце отозвался тот, 1947 год.
Так и получилось, что в том залапанном, грязном окошке, куда сейчас воткнулась «иностранка», мне продали билет не только в Воркуту, но и во всю дальнейшую жизнь. Были Воркута, Красноярск, Норильск, Калининград, Кишинев, Ростов-на-Дону. Были, даже, Берлин и Афины. Но билет в эту жизнь был куплен отсюда, в этом самом окошке…

Потом я коротко заглядывал в город своего голодного детства раза четыре. И каждый раз это нельзя было назвать счастливой встречей. Это было возвращение в статус «семья врага народа», в голод и в щемящую тоску.
Эта алея поднимается вверх от вокзала. На месте этой газораспределительной установки после войны был привокзальный рынок. Одно время мама пыталась через него выжить: покупала молоко, перегоняла на сепараторе, из «перегона» делала кислое, синее молоко и с опаской продавала его на этом рынке. Сливки при этом сбивались на масло и до грамма сдавались по налогу. От этих операций мне доставалась большая кастрюля из под кипяченного молока. На ее дне оставались молочные пупырышки. Они соскребались ложкой и это было необычайно вкусно. Но немногим питательнее, чем запах от макухи…

А вот, сразу за базарчиком, железнодорожная поликлиника. И опять память не может найти ничего приятного. В этой поликлинике в войну моя старшая сестра работала медсестрой. Она получала на нас иждивенческие карточки на хлеб, которые надо было еще суметь отоварить… В хлебных заботах мне приходилось почти каждый день из дома бегать к сестре на работу этим маршрутом. Так, что он мне был знаком до мелочей. Этим маршрутом я и проведу вас сегодня – от вокзала до нашего бывшего дома и далее в город.

В этом здании в то время располагалась Женская железнодорожная школа. Девочки от мальчиков были изолированы педагогической системой. Поэтому, пробегая мимо этой школы я несмело заглядывал в окна и видел рядами сидящие за партами милые девчоночьи головы. И сердце у меня почему то сладко замирало…

Сейчас в этом доме Отдел социального обеспечения и открытая калитка приглашает бывших школьниц сообразно их нынешнему возрасту…

А в доме напротив – мужская школа. Но она меня не интересовала и в окна заглядывать было не за чем.

Между этими двумя школами Красный спуск. Это если от Собора. А от вокзала это, фактически, крутой подъем. Но мы с вами поворачиваем направо, на улицу, которая в то время называлась Революционная.

На углу Красного спуска и Революционной, на этом месте находился Женский монастырь, вернее, его развалины. В 1947, в полуразрушенном здании собора видны были закопченные пожаром настенные росписи и лики святых. Теперь я вижу, что на этом месте был построен дом о трех окнах. Вроде и постройка свежая, но, видимо, не прижился дом на святом месте…

А как вам нравится эта патриархальная прелесть? Только не поймешь – газовая труба дом держит или он держится за газовую трубу?

Напротив зеленый с белым дом то же старой постройки, но уже кирпичный. Потому и вид у него как у отставного кавалериста – подтянут, строг и элегантен.

А с противоположной стороны синхронными окнами смотрит его сосед и, видимо, ровесник. Только вот окрасили его как то наоборот. Ловлю себя на мысли, что именно мимо ЭТИХ домов 60 лет назад пробегал я в чувяках, с подошвами из автомобильных покрышек и в трусах. По ненужности другой одежды мне не требовалось.

Стоп!
Это домик особый. И смотрю я на него с нежностью и далекой благодарностью. В нем жила Люся К. Со всем пылом четвертоклассника я был влюблен в нее. Кажется и она отвечала мне легкой взаимностью…

Мне хочется этот домик (адрес помню до сих пор: Революционная, 5) посмотреть покрупнее и представить себя около этой калитки, за которой мне посчастливилось всего один раз побывать…

И опять, напротив этого домика – этот дом. Веет от него чем то ушедшим и хочется представить себе – что тут могло быть раньше. Похоже на вход в магазин. Вот только убраны ступени с которых приказчик (голова напомажена коровьим маслом и расчесана надвое) услужливо приглашал не проходить мимо редких прохожих.

А в примкнувшем доме, видимо, жил купец-хозяин. Вход и все службы - во дворе, для надежности. А вот окна не крашены, видно, еще с тех пор: краска облупилась, но все еще держится…

Вот и кончилась не длинная улица Революционная и в ее конце, вернее, в ее начале, видны Кавалерийские казармы.

Вот и кончилась не длинная улица Революционная и в ее конце, вернее, в ее начале, видны Кавалерийские казармы.

Прямо от фасадной части Кавалерийских казарм идет вверх Ермаковский спуск. И в перспективе опять виден Собор. Но нам не туда. Нам направо, в сторону Широкого переулка.

Здесь, прямо на углу, стоит вот этот дом. Тогда, среди одноэтажных построек, он мне казался элитным. Наверное потому, что в нем жили семьи офицеров из тех же казарм. В окнах иногда можно было увидеть офицерскую жену в бигуди и с накрашенными губами. «Кудри вьются, кудри вьются…»…Для нас они были из другой, сытой и не нашей жизни. Элита!
Мимо этого дома я и бегал за хлебом, на ходу поддергивая сползавшие трусы. Но пацану до всего есть дело…

И, конечно, я не мог просто так проскочить мимо этого, видимо, вентиляционного отверстия…

Я уже было проскочил мимо, но уголком глаза отметил, что там, что то полировано блеснуло. Вроде, как отражение оранжевого кирпича в глазури… Конечно, я тут же вернулся и всмотрелся в темную дыру. Да, там что то блестело. Я протянул руку и в изумлении извлек блестящую кобуру от небольшого пистолета. Она была тяжела – пистолет был на месте. Я крутанулся на месте тревожно оглядываясь, попробовал пистолет спрятать в трусы – не получилось. Я вложил его назад в дыру, решив, что, получив хлеб по карточкам, на обратном пути как-нибудь его заберу. Но на обратном пути его уже на месте не оказалось… Вот и сейчас, я на всякий случай заглянул в дыру. Нет, пистолета на месте не было…

А вот и улица, сохранившая свое название. И опять воспоминания. Очень сильные были морозы. Возвращаясь по этому же маршруту я нес в руках хлеб без варежек и настолько обморозил их, что, не мог добежать до своего дома и, спасаясь от холода, заскочил в этот попавшийся дом. Незнакомая женщина с причитаниями засунула мои руки в ведро ледяной воды. Потом чем то их смазала, натирала и это было очень больно. Позже мы с мамой ходили говорить ей спасибо, но с пустыми руками – понести было нечего. И она это понимала… Дом так и стоит на том же месте. Только ослеп на один глаз. Наверное от времени…

Еще один дом на улице Кавказской. В нем жил мой одноклассник. Однажды я был у него. Жили они довольно обеспечено и меня угостили вкуснейшим пирожком… До сих пор помню его горячую аппетитность, а вот как звали мальчика – забыл…

Справа последний дом на Кавказской. Его многочисленные окна с высоты смотрят на обширный, когда то заливной луг, речку Тузловку, деревню Кривянку и Новочеркасскую ГРЭС.

А прямо – улица Кавказская заканчивается обрывом, балкой. С этой точки открывается великолепный вид, поражающий своей глубиной и широтой. Потрясающе, если не принюхиваться…